- Мама, это было последнее, что я от тебя услышала тогда. Два года назад.
Ты сказала мне это так спокойно, так величественно, словно королева, отдающая приказания своему войску:
«Наташа, я не хотела тебе говорить, но решила, что тебе нужно это знать.
Я видела вчера твоего Лёшу, он шёл в обнимку с вашей соседкой.
Она несла шикарный букет алых роз, Лёша нежно обнимал её за талию и шептал в ушко, ты извини, я не расслышала, что.»
…Комната вмиг закачалась у женщины перед глазами.
Поплыла люстра, висевшая под потолком ещё с советских времён.
Наташа вдруг подумала: «Папа купил её за десять рублей, отстояв огромную очередь в магазине «Хозтовары».
Он был так горд собой, так хвастался, будто мальчишка, сумевший ловко перескочить через очень высокий забор.
Вся семья принимала посильное участие в торжественном водружении этого стеклянного чуда с многочисленными подвесками на потолок.
Кто-то держал шаткую табуретку, кто подавал, то пассатижи, то изоленту, отвёртку.
Казалось, что для столь сложной операции, понадобятся все имеющиеся инструменты в доме.
Когда все, наконец, было готово, щёлкнул выключатель, вся большая комната озарилась мягким матовым светом, а тысячи радуг отразились в стеклянных подвесках, заботливо начищенных маминой рукой и сполоснутых в нашатыре, от обилия которого у всех свербело в носу.
Потёртый диван, знакомый с детства, покрытый новым покрывалом с большим леопардом в центре, на котором Наташа сидела, не мог помочь женщине, и спрятать её от услышанного от матери.
Высокая и стройная для своих семидесяти пяти, фигура Елены Ивановны на фоне окна и угасающего к вечеру неба, удлинилась из-за отбрасываемой тени, а заострённый кончик носа, к старости приобретший крючкообразную форму, ожил и стал двигаться по одному ему ведомой траектории.
Наташа осознала, что это всего лишь лёгкая усмешка матери, смысл которой ей был не совсем ясен, а уточнить и прояснить, не хватало смелости.
- Ну и пусть, он обнимается, с кем хочет, мне всё равно.
Я и одна проживу, без него.
Вот ты без папы уже почти двадцать лет живёшь и процветаешь, вот ковёр новый недавно купила, — женщина рукой показала на пол, где и вправду уютно расположился бежевый ковёр без рисунка с длинным пушистым ворсом, в котором, словно в водорослях, погрузились её ноги.
И чего греха таить, на миг, Наташе захотелось утонуть в нём, словно в болоте, целиком, ныряя с головой, без всякого шанса оставить макушку на поверхности.
- Дурочка, твой отец, умер и с этим ничего нельзя уже поделать.
А твой муж, жив и прекрасно процветает, но с другой, не с тобой.
У вас же была чудесная семья…
- Мама я же тебя просила не говорить больше об этом.
Мы решили месяц пожить врозь.
Это наше решение, и ты обещала не комментировать и не влиять на него.
Мы дали себе возможность разобраться в себе и в том, что с нами произошло.
Почему мы стали вдруг, чужие, и…
- Да, я обещала, ждать месяц.
Но я хочу тебя предостеречь от ошибки.
Кто, кроме матери, может это сделать?
Я же забочусь о тебе!
Дети у вас разъехались, живут в другом городе, вот вам и стало скучно вдвоём.
Вот помню, с твоим отцом нам в первое время тоже было не по себе, когда вы по институтам рванули, а потом, ничего, привыкли..
- Мама, у нас другое, дай нам время, мы разберёмся сами, не маленькие.
- Может и не маленькие. Но сколько ж можно.
Мне тяжело на это смотреть,- Елена Ивановна отошла от окна и стала приближаться к дочери, та невольно внутри сжалась на диване и мысленно для себя решила, что если станет очень страшно, она как в детстве сможет быстро закрыть глаза.
Прятаться не пришлось, наоборот, женщина внимательно рассматривала постаревшую за последние годы мать.
Её морщинки превратились в глубокие впадины, некогда красиво очерченный рот капризно смотрит вниз, а нос, всегда указывающий на недостатки собеседника, заметно просел.
Теперь лишь две кошки, живущие в доме, стремятся с первого раза выполнить все указания Елены Ивановны.
«Как постарела мама, даже ещё пышная шевелюра, уже не смотрится, как раньше, причёской «А ля Пугачёва».
Мама хочет мне хорошей жизни, но понимает это по-своему, только как сама хочет.
Она забывает, что насильно никого нельзя сделать счастливым.
Она не смогла это сделать со своим мужем, моим отцом.
Его сердце не выдержало такой «удачи» и он ушёл от неё не дожив и до шестидесяти в другой мир, где нет, не контроля, не чужих представлений о счастье, ничего, там никто не знает, что будет…»
Наталья ушла в свои мысли, твёрдо решив для себя, что никогда не станет говорить это своей матери.
Женщина встала с дивана, голова уже перестала кружиться.
Включив в полутёмной комнате свет, Наташа оглянулась кругом, больше пространство не казалась ей зловещим, и мать уже смотрела не укоризненно, а с каким то другим, незнакомым ей выражением лица.
- Мама я завтра куплю продукты, которые ты просила, и принесу их после работы,- произнесла Наташа, слегка обнимая мать за плечи и гладя её спину, в тёплой шали, в которую весь вечер куталась Елена Ивановна.
- Может, чайку попьёшь? Я твой любимый пирог испекла,- нерешительно проговорила женщина, заискивающе посмотрев дочери в глаза.
- Попью, мам, попью, идём, наливай мне, да побольше.
Когда пирог был почти весь уничтожен, а вкусный зелёный чай с добавками мяты, выпит, Наталья засобиралась уходить.
Она чувствовала, что мать хочет ей сказать, что-то ещё, но на сегодняшний день, женщине было уже достаточно.
Уже у порога, Елена Ивановна, обняв дочь, не выдержала и выпалила на одном дыхании:
- Наташенька, это всё неправда, ничего этого не было.
- Мама, ты о чём? Чего не было?- по инерции спросила дочь, уже зная, что имела ввиду мать.
- Я не видела Лёшу с другой женщиной. Это неправда.
Вернее, так: это правда, я его действительно встретила.
Он всё время расспрашивал меня о тебе.
Мне просто его стало так жалко, я так боялась, что ты его бросишь и у тебя может появиться другой мужчина.
Я нарочно сказала тебе неправду, чтобы ты вернулась к своему мужу и не повторяла моих ошибок.
Ты не представляешь, что значит, это жить в одиночестве..
Наташа не дослушала сбивчивою речь матери, прервав её:
- Мама, ты нарочно решила причинить мне боль? Подтолкнуть меня в спину к правильному шагу?
У тебя получилось, ты сделала мне очень больно,- от этих признаний Наташе стало так тоскливо на душе.
Это было знакомое с детства чувство.
Мама в воспитательных целях, отдала её щенка соседке по даче, когда дочь стала плохо учиться и дерзить матери.
А однажды, вернувшись с очередного свиданья, Наташа выслушала от матери проповедь, что отец скончался раньше времени из-за неё и вот она, неблагодарная дочь, почти довела мать до могилы..
Наташа мысленно удивлялась, почему она не испытывает облегчения, узнав, что любимый муж не изменяет ей и не дарит соседке шикарный букет роз.
Она чувствовала только тупую боль в районе солнечного сплетения.
И всё, все остальные чувства: страх за своё будущее, стыд и вину, что она опять позволяет другим причинять ей страдания, словно вышли за пределы её тела, чтобы обезопасить её от новых переживаний, к которым Наташа сейчас была не готова.
Со словами: » Я приду к тебе завтра»- дочь закрыла входную дверь и выйдя на площадку, нажала кнопку лифта.